В Лондон со своим самоваром, или история одного бизнес-провала

Всем привет! Меня зовут Бек Нарзи, и, помимо того, что я построил дом, посадил дерево и дал жизнь двум обаятельным хулиганам, я вместе с братом открыл три ресторана в Лондоне. И закрыть их не удалось даже всесильной пандемии коронавируса. В общем, в рестораторском деле я кое-что понимаю, может быть, поэтому меня включили в мировую десятку лучших предпринимателей по версии Havana Club и в число самых влиятельных людей мира барной индустрии. Не суть! Поскольку гостеприимство течет по моим венам, я люблю принимать и угощать гостей, люблю, когда они покидают мои заведения в отличном настроении и с вдохновенным взором. Короче, люблю делиться. Это роднит меня с создателями портала weproject media, которые стремятся делиться с читателями самым интересным, полезным и значимым.

Что-то мне подсказывает, что мой фирменный рецепт плова будет менее интересен, чем рассказ о том, как построить бизнес за пределами родины. В Великобритании, например. Список документов и юридических шагов, необходимых для этого, легко прогуглить, а вот о фатальной ошибке предпринимателей из постсоветского пространства вы вряд ли прочтете в сети. По себе знаю, что лучшие знания — те, что почерпнуты не из сухой теории, а из живого опыта. Все, чему я учу, основано на моем личном опыте, и, если я и цитирую кого-то, то разве что автора книг «Кодекс хореканца» и «7 дней до взлета», то есть себя. Так честнее и доходчивее. Короче, «рассказываю, как дело было, слушайте сюда», — как говорят в Одессе.

Отмотаем ленту времени до 2017 года, место действия — Лондон. Про российский «полоний» уже успели забыть, а «новичок» еще не вошел в моду. Мой смартфон зазвонил позывными: «Говорит Москва», и, недосмотрев утренний сон, я ответил на этот клич. На проводе был мой коллега, известный шеф-повар ресторана среднеазиатской кухни, который сообщал радостную же весть — его назначили руководить кухней нового ресторана. Я поздравил его и пообещал в следующий визит в Москву непременно побывать в его заведении. «Да нет же», — сказал шеф. — «Мы уже тут. Тут и открываться будем. Сами к тебе приехали и за тобой».

Из-за тумана за окном я как-то даже засомневался, где я. А точно ли в Лондоне? Может, это московская гарь и выхлопы за окном? Ну, потому что кому, как не владельцу лондонского ресторана «Самарканд», знать, что узбекская кухня англичанам нужна как краснодарский чай в five o’clock. Да и не только я обжегся на искреннем желании нести обветренным Северным морем англичанам тепло и уют кухни моей бабушки с многовековой восточной традицией гостеприимства в придачу. Несколько лет назад здесь, в Лондоне, горячие бакинцы, обладающие темпераментом, финансами и связями на самом-самом высоком уровне, пытались сделать то же самое. Но их проект слился, вниз по Темзе. Однако абонент был настроен решительно и уговорил меня и моего брата встретиться с ним и его партнерами, дабы обсудить сотрудничество.

Меня словно обступили призраки прошлого. Триумфально открывшийся и фатально закрытый «Самарканд» — важный этап не просто моей биографии, но и жизни. Много сил, эмоций, денег, сердца было вложено туда нашей семьей. Мы искренне верили, что сможем одарить Великобританию вкуснейшей узбекско-таджикской кухней. Но наш подарок не приняли, а российская ностальгирующая аудитория в силу известных событий и настроений посещала наш ресторан волнообразно: так и столики в нем заполнялись по принципу «то пусто, то густо». Эти и другие опасения мы и высказали на встрече, посвященной этому, как нам казалось, нежданному и ненужному открытию.

Люди напротив нас, однако, горели нетерпением, и наши рассказы о четырех закрывшихся в Лондоне ресторанах восточной кухни их только раззадоривали. Я тогда отметил про себя, что огонь в глазах огню рознь. Бывает, что люди искренне горят идеей, стремясь разделить этот пламень со всеми, им во благо. Ну, как Прометей. А бывает огонь, пожирающий все на своем пути. Такое внутреннее горение походит, скорее, на желание сжечь напалмом всех конкурентов и во что бы то ни стало добиться своего. Наши собеседники смотрели на нас именно таким фаербольным взглядом. Выглядел этот боевой настрой примерно так, как выглядят дети, наряженные в военную форму на 9 Мая с игрушечными ружьями наперевес. Ну, то есть воинственность прет, но это все несерьезно.

Выслушав описание затеи, задуманной на чистых сливочных понтах, мы с братом сразу честно признались, что этот гастроаттракцион обречен. Это было понятно сразу, но когда мы услышали слова о спецпоставках свежей конины в центр британской столицы, мы еле-еле сдержали смех. Конина?! В стране, где скачки и конная охота чуть ли не канонизированы?! Представил себе, какие пробки возникнут в центре из-за марша митингующих защитников животных, атакующих этакий ресторан.

Единственная шаткая возможность хотя бы как-то воплотить этот проект была в том, чтобы оформить его как ресторан паназиатской кухни, популярной тогда в Англии, внедрив в меню 15% блюд среднеазиатской кухни. Психология человека устроена так, что он не способен сразу принять что-то абсолютно новое, поэтому новизну нужно располагать на фундаменте привычного и понятного, выдавая ее постепенно, по мере усвоения, по 15-20%. Это касается абсолютно всех сфер жизни. Джордано Бруно этого правила не знал. А наши собеседники знать его не хотели. Не хотели они и принимать в расчет наш опыт и провалившиеся попытки других соотечественников из бывших советских республик. По ходу разговора вдруг оказалось, что их ресторан в самом-самом козырном месте столицы Великобритании был готов уже на 75%. Как бы между делом, как чаевые на стол, наши московские, но отчаянно желающие стать лондонскими, коллеги бросили в разговоре сумму в семь миллионов фунтов стерлингов. Именно столько было вложено в этот проект.

Мы с братом переглянулись: этой космической суммы хватило бы нам на открытие семи ресторанов. Идея стала казаться еще более безумной, что и подхлестнуло наш интерес. «Верую, ибо абсурдно», — подумали мы и поехали смотреть помещение. Впрочем, и без просмотра было ясно, что основная проблема этой узбекской гастромекки очевидна. «Кто готовить будет?», — оставалось вопросом риторическим, ведь аутентичный ресторан предполагает аутентичную команду поваров. А что такое найти и привезти в Англию нужных людей, оформить им визы, разрешения на работу и еще сотню других бумажек, мы знали не понаслышке.

Наши визави же смотрели на нас с интонацией Ипполита из «Иронии судьбы…», дескать: «Не мелочись, Наденька! У нас все схвачено». Создалось впечатление, что визы персоналу будет штамповать чуть ли не сама королева, а медкнижки заполнять принц Чарльз, все равно ему престол не светит, вот и трудоустроится.

Я слушал моих собеседников и то и дело смотрел на свой смартфон. Это невежливо, но я все никак не мог понять, какой год на дворе. Создалась полная иллюзия того, что я снова попал в лихие 90-е. Манера речи, сленг, гонор, оглашавшие авеню и лэйны Лондона, были настолько вопиюще нездешними, что все это походило на какой-то безвкусный ситком или ремейк «Пришельцев в Париже», только на английский монтипайтоновский манер. В России я тоже частенько встречаюсь с такой манерой общения, но здесь не так ощущается контраст, как в Лондоне, да и я весьма быстро адаптируюсь, думая про себя, что, если тут так говорят, значит, так принято.

Смешно и грустно стало нам с братом, и, оценив масштабы бедствия, мы озвучили им стоимость нашего консалтинга, включающего разработку меню тремя экспертами по среднеазиатской и европейской кухням, которые сумели бы перевести и упаковать плов, самсу, лагман и манты на понятный англичанам гастроязык. По себе знали, что ультрановые и непонятные формы пугают людей. Сумму гонорара скрывать от вас не стану — 250 тысяч фунтов за то, чтобы корабль, который был обречен, все-таки сумел выйти в открытое море и какое-то время удержаться на плаву. Заслышав такую сумму, наши самоуверенные гости из прошлого растеряли ретивость и быстро свернули общение. Через расстегнутые белоснежные воротнички их дорогих рубашек отчетливо проступили очертания жабы. И она их душила.

В тот день мы поспорили с братом. «Шесть!», — сказал я. «Девять!», — ответил он. Речь шла о месяцах жизни заведения, которое было обречено умереть в младенчестве. В нашем споре победил телекорреспондент местного лондонского ТВ, сообщивший, что спустя восемь месяцев с момента открытия ресторан среднеазиатской кухни N отдал концы. Ресторан спекся, и наши горе-коллеги понесли дичайшие убытки. До сих пор не могут продать свой бизнес, от которого шарахаются местные инвесторы. Этот урок не прошел им даром, но зато теперь они не переспрашивают нас, как тогда, о том, что значит таинственная, сродни масонской, аббревиатура P&L, Profit & loss report — отчет о прибыли и убытках.

Говорят, яхтсмен бывает счастлив дважды: первый раз — в момент покупки яхты, второй — в час продажи. Так же и неудачливый ресторатор. Второе счастье, увы, светит не всем. В который раз убеждаюсь, что цена и ценность — понятия однокоренные, но весьма различные. Заплатить 250 тысяч, чтобы не потерять 7 миллионов, согласитесь, это не расход, это страховка!

Мораль этой истории проста — не стоит ехать в Лондон со своим самоваром, ну, или в данном случае тандыром. Его, как и понты, лучше оставить в камере хранения или пустить вниз по Темзе. Они токсичны. Они и травят рестораторов-новичков за рубежом без надежды на антидот.

7 грехов рестораторов, потерявших бизнес в Великобритании:

1. Высокомерие, эго, понты и «сам с усами»-style.

2. Ориентирование на свои желания и интересы, а не на запросы местной публики.

3. Попытки действовать наугад без помощи проверенного партнера.

4. Стремление осчастливить всех своим проектом насильно и настырно.

5. Попытки «впихнуть невпихуемое» во что бы то ни стало.

6. Страх сотрудничества с профессионалами и боязнь делегирования и аутсорса.

7. Желание заново «изобрести велосипед», когда все уже придумано, отлажено и работает! На вас!